Окжетпес

Покрыл Кокшетау туман голубой. Плывут облака над ее головой. А плечи ее придавила скала, Воздвигнутая богатырской рукой.

Стоит, неприступная, средь синевы.
И если с подножья посмотрите вы
Туда, на макушку орлиной скалы,
То шапка, пожалуй, слетит, с головы.

Верхушка ее и остра и крута.
Каким же раздумьем скала занята?
А беркута там, на макушке ее,
Заметить немалого стоит труда.

Стрелою ее не достанет никто.
Она одинока средь скал, но зато

Горда одиночеством. И на скале
Лишь беркут да ястреб свивают гнездо.
И к озеру, названному Бурабай,
Подходит гряды этой западный край.
Одно тут событие произошло,
В те годы, как правил кровавый Аблай.

О прошлом преданий, наверно, не счесть,
Но правды и лжи в них изрядная смесь.
Одно достоверно: жестокий Аблай,
Тиран-угнетатель, жил именно здесь.

Батыров, и ханов, и биев - одни
Хвалили, восславя те страшные дни,
На ложь разменяв поэтический дар!
Они не акыны - шаманы они.

Тот звался "батыром", кто кровь проливал,
"Он самый достойный!" - акын напевал.
А если был добрым и мирным казах,
Акын его "бабой трусливою" звал.

А хан? С ханом - голову ниже держи:
Расправы - услада для ханской души.
Народ разоряя он в доблесть возвел
Одни лишь насилия и грабежи.

А много добра от продажных судей?
Кто был их ленивей, жирней и подлей?
Что им до народа? Виновен ли ты -
Решали одним мановеньем бровей.

Я многое слышал и много читал.
Нет ханов, нет биев достойных похвал.
Но пусть мой читатель оценку им даст.
Затем я Аблая в поэму и взял.