Окжетпес
Покрыл Кокшетау туман голубой. Плывут облака над ее головой. А плечи ее придавила скала, Воздвигнутая богатырской рукой.
Стоит, неприступная, средь синевы. И если с подножья посмотрите вы Туда, на макушку орлиной скалы, То шапка, пожалуй, слетит, с головы.
Верхушка ее и остра и крута. Каким же раздумьем скала занята? А беркута там, на макушке ее, Заметить немалого стоит труда.
Стрелою ее не достанет никто. Она одинока средь скал, но зато
Горда одиночеством. И на скале Лишь беркут да ястреб свивают гнездо. И к озеру, названному Бурабай, Подходит гряды этой западный край. Одно тут событие произошло, В те годы, как правил кровавый Аблай.
О прошлом преданий, наверно, не счесть, Но правды и лжи в них изрядная смесь. Одно достоверно: жестокий Аблай, Тиран-угнетатель, жил именно здесь.
Батыров, и ханов, и биев - одни Хвалили, восславя те страшные дни, На ложь разменяв поэтический дар! Они не акыны - шаманы они.
Тот звался "батыром", кто кровь проливал, "Он самый достойный!" - акын напевал. А если был добрым и мирным казах, Акын его "бабой трусливою" звал.
А хан? С ханом - голову ниже держи: Расправы - услада для ханской души. Народ разоряя он в доблесть возвел Одни лишь насилия и грабежи.
А много добра от продажных судей? Кто был их ленивей, жирней и подлей? Что им до народа? Виновен ли ты - Решали одним мановеньем бровей.
Я многое слышал и много читал. Нет ханов, нет биев достойных похвал. Но пусть мой читатель оценку им даст. Затем я Аблая в поэму и взял.
|